[stayhome]<ul class="hr0">
   <li9>25</li9>
   <li10>Atlanta,1995</li10>
   <li11><img src="https://i.imgur.com/MOBY4Q1.gif" style="width: 150px; height: 150px; border-radius: 120px;"></li11>
   <li12>Leighton "Ley" Forsythe | Лейтон "Лей" Форсайт</li12>
   <li13>не замужем; Келвин и Амелия Форсайт - старшие брат и сестра</li13>
   <li14>пансексуальна</li14>
   <li15>Дочь бывшего военного и этим всё сказано. Папин бунтарь, активист и волонтер. Забита татуировками и каждый месяц меняет цвет волос. Студентка художественной академии, талантливая молодая художница и скульптор, иногда ведет занятия у младших курсов по просьбе преподавателя. Оббивает пороги арт-галерей. Везде носит блокнот, часто делает зарисовки или скетчи. Расписывает город яркими красками в составе группы вольных уличных художников и самостоятельно, участвует в программе по благоустройству города, разрисовывая стены общественных зданий. Безбашенно, но профессионально водит авто, присоединилась к стритрейсерам сначала ради интереса и драйва, потом же всё переросло во вполне ожидаемые протесты против незаконных действий местных властей - очень даже не против таким образом выказывать своё недовольство. В банде занимается аэрографией. В свободное от всего время зависает в спортзале, где молотит грушу под присмотром тренера. Иронична, саркастична, эмоциональна, однако с тем же успехом может быть мрачной букой, которая ни с кем не разговаривает. Человек настроения. Меломан.</li15>
   <li16>Студентка художественной академии, художница, скульптор; стритрейсер</li16>
   <li17>

Лейтон её почти не помнит. Мать. Лишь смутные обрывки воспоминаний, как на старой выцветшей кинопленке, потертой и изъеденной молью. 
<br><br>Вся её жизнь - артхаусная короткометражка, начинающаяся сменяющимися цифрами 1, 2, 3... Мать на тех кадрах улыбается и зарывается носом в волосы Лей, потом - улыбается и хлопает в ладоши. И эти кадры окрашены в солнечно-желтый и небесно-голубой, салатово-зеленый и невинно-белый цвета. А потом идут все оттенки темного, потому что были похороны и траур, бледное лицо отца, красные от слез глаза сестры. Келвин держался молча, каменно-обособленно, лишь обнимая сестер и, как когда-то мать, утыкаясь носом в их светлые макушки [у Лейтон тогда ещё были природно пшеничные волосы].
<br><br>Черный стал бесцветно серым, когда дом без матери опустел и когда вся тяжесть семейного бремени легла на стойкого, сильного, всегда знающего, что делать отца. Знал ли он тогда, что делать с тремя детьми? Мать Лейтон заменила старшая всего на шесть лет Амелия - они всегда держались вместе в отличии от Келвина - он любил их, бесспорно, но его взрослая жизнь началась куда раньше. Натянутые отношения с отцом не позволили ему долго оставаться в семейном гнезде Форсайтов, поэтому достаточно быстро отец остался с всего с двумя пташками. В глазах обоих он видел свою жену.
<br><br> Лей не знает, как он воспитывал Кела, но их с Амелией он воспитал настоящими борцами - не только с правильно поставленным кулаком, но и стальными характерами, собственным мнением на всё, желанием и, главное, возможностью доказывать свою точку зрения. Амелия, кажется, никогда ничего не боялась. Лейтон, кажется, всегда хотела ей подражать. Они дрались в спаррингах под наблюдением отца задолго до того, как Мел решила бороться со злом на законных основаниях. Они мысленно спасали мир задолго до того, как Мел решила заниматься этим взаправду. Лейтон же смотрит на закон сквозь пальцы, с годами всё больше и больше изучая статистику правонарушений и понимая, что у её сестры вряд ли что-либо получится. Но когда Амелия поступает в полицейскую академию, Лейтон затевает свою игру. 
<br><br> Дочь добропорядочного гражданина, она ввязывается в группу мелких вредителей с большой светлой идеей и по ночам, сбегая через окно, разрисовывает ярким граффити стены домов аккурат в самых скандальных местах. Когда толпы выходят на пикеты, среди них - юная Лейтон в бандане на лице и с черным капюшоном, скрывающим лицо. 
<br><br> Против насилия.
<br><br> Против жестокого обращения с животными.
<br><br> Против расизма.
<br><br> Или ради того, чтобы привлечь внимание к острой социальной проблеме, потому что она неудобна и принята умалчиваться. Лейтон бунтует ровно до тех пор, пока один из пикетов не зачищает полиция и из участка её не приходится забирать отцу. Серьезный разговор неожиданно заводит совсем не глава семьи, а шестнадцатилетняя девчонка, неожиданно для владельца охранной компании выдавая слишком мудрые вещи. Отец лишь качает головой и говорит, что так систему не изменить, ведь он знает её изнутри, он - прожеванный и выплюнутый восточными войнами, сталкивающийся каждый день с человеческой жестокостью - знает, ничего не изменить. Но нужно верить в лучшее.
<br><br> Лейтон не верит в чудеса, но их она с легкостью выводит карандашом на бумаге, пачкает пальцы в краске, туши, лепит из глины. Отец удивляется, как её бунтарская натура находит умиротворение в творчестве, как она затихает, меняется в лице, погружается в себя или... в какие-то другие миры? Лейтон полна противоречий, её рисунки балансируют на грани цветов: папка с черно-белыми токсичными и агрессивными, папка с умиротворяющими пейзажами, папка с миллионом набросков случайных прохожих, портреты сестры, друзей, отца. Лей пытается воспроизвести по памяти черты матери, но на бумаге выходит совсем не то, а рисовать по фотографиям ей претит. Со всем своим портфолио к окончанию школы ей прямая дорога в художку и вот уже Лей с ярко красными волосами и первыми татуировками среди перваков, вливается в студенческое сестринство, отрывается на вечеринках и всё так же под темным капюшоном и банданой выходит на протесты. Уже знает, что так мир не изменить, но почему-то снова и снова это делает. Теперь из участка её забирает сестра, строго смотрит [совсем как отец], закатывает глаза, цокает языком. А потом обнимает, потому что знает - бороться с Лейтон, это как бороться со стихией. У неё есть на всё своё долбанное мнение и она его ни на что не променяет. 
<br><br> Младшая Форсайт красит волосы в синий и выходит в ночь уже не для того, чтобы попортить городское имущество. Она выжимает 100, 140, 180 по трассе и чувствует сумасшедшую энергию, адреналин в крови гудит, бурлит, кипящей лавой клокочет. Это так отличается от спокойной обстановки художественных мастерских, в которых она пропадает при свете дня. Это так отличается от опасности пребывания в толпе, когда кричишь в небо своё несогласие. Скорость - ещё одна вещь, которая становится частью жизнь Лей наравне с картинами и скульптурами, которые она лепит с натуры в съемной однушке в не самом престижном районе города. Будучи студенткой большого учебного заведения и имея сотни знакомых, не сложно разузнать о месте сходки стритрейсеров, не сложно становится и выиграть одну из гонок. И потом праздновать победу в каком-то баре с незнакомыми и сумасбродными адреналиновыми наркоманами. Разве удивительно, что спустя какое-то время Лей станет частью их маленькой семьи не по крови, но по духу?
<br><br> Лей слишком уверена в себе и это становится оправдано, когда власть [да, да, та самая власть, против решений которой Форсайт самозабвенно протестует] объявляет конкурс среди молодых и талантливых, среди тех, кто сможет на законных основаниях разукрасить город яркими красками и не быть посаженным за это на 15 суток. Форсайт бросает вызов себе, им, остальным конкурсантам и неожиданно для многих, но не для себя - побеждает. Теперь она - одна из официальных вольных художников, которых приглашают расписывать высотки и промрайоны. Иногда за это платят, но потом Лейтон втягивается настолько, что продолжает заниматься этим на добровольных волонтерских началах. Огромный мурал около приюта для животных, реалистичный морские глубины в бассейне олимпийского резерва, сказочные стены в детском отделении онкобольных... и ещё с десяток проектов, которыми Лейтон по-настоящему гордится. Но всё это - лишь уличное искусство, люди знают её лишь по росписи Ley в углу каждой картинки, но никто не знает, что она способна на большее. Дома за запертыми дверями у неё мольберты с настоящими эмоциями, от некоторых веет арктическим холодом, от других - космической тишиной, от третьих - неимоверной теплотой. Её картины, даже если на них не изображено ничего одушевленного, живые. Лейтон и сама чувствует себя живой на 200%, когда в руках кисти, а вся она  перепачкана краской. И за рулём. Удивительное и нелепое сочетание. Но сейчас не о машинах... Ей до ужаса хочется, чтобы её настоящую увидели другие, но ни одна арт-галерея не собирается выставлять работы какой-то там уличной художницы и будь у неё хоть трижды диплом академии [а у Лей его ещё нет]. И этот факт бесит Форсайт до побелевших костяшках на пальцах. Когда-нибудь она всем докажет, чего стоит.
<br><br> Амелия, наверное, удивляется, когда сталкивается в дверях квартиры Лей с высоким брюнетом, которого Лей дурашливо называет Аполлоном и с которого лепит свой очередной никому не нужный шедевр. На вопрос, есть ли у сестры что-нибудь с этим "греческим богом, мать его", Лей только молча ставит чайник на плиту. У Лейтон много чего много с кем и это сложно обозвать словами, к чему условности. Она - натура творческая, натура увлекающаяся, натура для итальянских страстей [которые, черт возьми, так часто приходится сдерживать]. Она - верная своим идеалам, утверждениям, слову, обещаниям и друзьям. И семье. Что бы Лейтон не творила, они её принимают и любят, младшая Форсайт всегда ответит тем же вдвойне, если только не принесет им по неосторожности столько же горя. Она надеется [господи, какое глупое чувство, почему-то привитое ей отцом], что когда-нибудь перестанет быть для них причиной беспокойств.

</li17>
   <li18>halsey</li18>

  </ul>